Все привыкли, что кто-то один берет на себя ответственность
— SHKLO о книге "История белорусской фотографии", своей платформе и международных проектах.
19.05.2020
Следующие наши герои — ребята из проекта Shklo. Инициатива нацелена сделать художников из Беларуси более заметными в области международной фотографии и создать соединяющее звено между фотографами и кураторами, фоторедакторами, галеристами и коллекционерами искусства.
Мы поговорили с основными участниками проекта — Максимом Сарычевым и Юлией Волчёк: о том, что происходит сегодня в сфере белорусской фотографии, и что для этого делает SHKLO.
Юра: Для людей, которые только что наткнулись на ваш Instagram — как бы вы описали, что такое SHKLO?
Юля: SHKLO — платформа, которая собирает всю белорусскую фотографию, хотим собрать максимально крутую, которую можно показать не в Беларуси, которая будет интересна и понятна заграницей.
Максим: SHKLO для нас — вторая смена. Юля работает в “Именах”, я занимаюсь программированием и персональными фото-проектами, вечерами мы встречаемся в кафе, и, как психи, начинаем делать издательскую деятельность где попало, в странных условиях.
Это платформа о современной белорусской фотографии, актуальной, разных жанров — от документальной и репортажной до сложной концептуальной и художественной.
Юля: Мы ставим для себя цель — продвижение белорусской фотографии на западный рынок, чтобы обозначить себя — мы хотим быть точкой входа для небелорусских агентов, которые заинтересованы в новой фотографии, в том, что они возможно не видели нигде. Наша задача — локализировать белорусскую фотографию, чтобы обозначить — есть такая белорусская фотография сама по себе, она классная, ее можно смотреть, выставлять, заказывать.
Максим: У нас есть четкое понимание: аудитория, на которую мы в первую очередь рассчитываем - это иностранная аудитория, профессионалы в сфере фотографии, которым нужна фотография из нашего региона, или они просто хотят что-либо выставить, опубликовать. И они увидят наш проект, на английском языке, хорошо структурированный. Сейчас таких проектов нет, я фотограф, я встречаюсь с редакторами, галеристами, они хотят узнать, что происходит в белорусской фотографии. А я развожу руками, я не могу направить их и сказать: “Смотри здесь”. Поэтому мы сделали SHKLO и ведем его на английском языке.
Бекстейдж работы команды из инстаграм-сторис
Ю: Как вообще пришла в голову идея создать проект?
Юля: Мы списываемся в группе с коллегами-фотографами. Мы собираемся на встречи, где мы можем обсуждать наши актуальные проблемы, нашу боль - о деньгах, о том, что никто никого не видит, мы сами не видим, кто что делает. Обычно такие встречи ничем не заканчиваются — все поныли, и расходятся. После одной из таких встреч мы с Максимом поговорили, списались, решили, что было бы классно встретиться. Наверное, мы сразу пришли к тому, что будем делать какое-то медиа. Максим, я ведь могу назвать тебя медийщиком? Ты ведь работаешь с медиа?
Максим: Специалистом по маленьким убыточным медиа. Знаю как потратить деньги в ноль, если не в минус.
Юля: Я работаю с фотографией на протяжении 10 лет, в совершенно разных сферах и направлениях. Мы из медиа, и из фотографии, искусства, мы понимаем, что нужно сферы объединять. Если у нас есть такие компетенции, то почему бы нам их не соединить, сделать такой продукт, который очень нужен. Мы понимали, что нужно выходить на внешний рынок, но сейчас…
Максим: Мы развиваем второе направление, где фокусируемся на важных событиях, в которых участвуют белорусские фотографы не в Беларуси, и это тоже никто не делает. Фотографы побеждают в конкурсах, выставляются в каком-то важном месте — об этом тоже важно написать, но до этого никому нет дела, никому не интересно.
Юля: Белорусские фотографы не замкнуты в своей стране, они участвуют в престижных конкурсах, фестивалях.
Ю: У вас в инстаграме красиво написано - “вывести белорусских художников на международную арену”. Как вы будете это реализовывать?
Юля: Мы потихоньку делаем персональные рассылки для иностранных агентов, чтобы они следили за нами, нашей деятельностью, у Максима имеются подвязки в этом плане.
Максим: Фотожурналистика — достаточно закрытая сфера, и приходится прикладывать много усилий, чтобы устанавливать профессиональные контакты, формировать своё имя и заниматься продвижением. Я, как фотограф, нахожусь в середине этого пути. И естественно, я рад использовать свои существующие контакты для увеличения внимания к SHKLO и в целом, видимости беларусской фотографии.
Юля: Очень обидно видеть в New York Times, когда американский фотограф — Джеймс Хилл который живет в Москве, приезжает в Солигорск снимать эти подземные шахты, и ты понимаешь, что наши фотографы тоже могли бы их снять, и снять хорошо. Просто о них никто ничего не знает.
Максим: Хотя что белорусские фотографы сделали для того, чтобы NY Times узнал о них?...
Например, есть хороший белорусский фотограф, гениальный. И у него есть условный проект про белорусскую деревню. Но он не знает английского языка, не ездит на фотофестивали, не участвует в портфолио-ревью и не пытается показать проект новой аудитории. И наша цель — когда фоторедактор из The Guardian, будет думать о том, какого свежачка подобрать, будет видеть нас.
Юля: Беларусь иногда снимают крупные мировые издания. И было бы круто, если бы обращались к нашим фотографам, они могут делать реально крутые вещи, хорошие фотографии.
Ю: Вы два месяца придумывали название, почему остановились именно на SHKLO?
Юля: Сначала мы хотели иностранное название, но потом поняли — фишка в том, чтобы отобразить локальное, и название было непонятно иностранным зрителям, но понятно нам, чтобы это отображало белорусскую идентичность. Потом, когда мы это обсуждали, мы пришли к тому, что это тренд, когда кириллица в моде, актуально называть вещи именно из локальной выборки. Впоследствии, мы начали концентрироваться на прикольно играющих словах.
Почему мы выбрали SHKLO? Мне оно нравилось по звучанию, я не вкладывала в него особый смысл, тут скорее внешний дизайн.
Максим: С этим словом проблема — иностранцы, знающие только английский язык, затрудняются читать и произносить это слово. Но с другой стороны — кто сейчас заходит и вбивает адрес сайта?
Юля: Но даже если люди не могут произнести это слово, оно все равно запоминается. Это “адметнасць”, которая нравится нам самим.
Максим: Оксана Зинченко, дизайнерка, которая нарисовала нам логотип — ты не сразу поймёшь, что это, нужно всмотреться.
Ю: Как Вы планируете продвигать проект в дальнейшем?
Юля: Мы хотим сделать свой сайт, и в недалеком будущем монетизироваться каким-то образом — нам нужно собирать команду, наши хотелки растут. Чтобы не было текучки, было бы неплохо давать людям денюжку. Мы знаем, как продвигать, но мы не знаем, как монетизировать так, чтобы проект не умер.
Максим: Для того, чтобы продвигать, к примеру, Инстаграм, нужно задаться целью. Конечно, было бы круто иметь условных 100 тысяч подписчиков, из Беларуси, чтобы иметь определенное влияние на зрителя. Но наша первичная цель — профессиональная аудитория.
Современную фотографию нужно показывать по-другому. Такой способ показа, когда мы вывешиваем в ряд серию фотографий, уже не совсем работает. У нас есть много идей, как показывать фотографию на экранах девайсов и мониторов, поэтому следующим этапом будет сайт.
Юлия: У нас запланировано несколько коллабораций, которые должны привести нам новую аудиторию. Плюс, мы хотим делать офлайн события, последний пример — наше участие в фотофесте, у нас была возможность рассказать о себе, у нас возросло число подписчиков.
Максим: Но с офлайн-ивентами есть определенная проблема — как показывать проектную фотографию в Беларуси вообще. В первую очередь, это институциональная проблема — у нас очень мало галерей, нет профессиональных медиа, отсутствуют конкурсы и премии, связанные с визуальным искусством. И мы видим очень много возможностей, как по-другому показывать фотографию, как устанавливать новые связи, которых раньше не было, как выходить на новую аудиторию.
Ю: Ваши впечатления от первого оупен колла?
Юля: На первый наш opencall приходило немного заявок, как нам кажется — не с чем сравнивать пока. Мы хотели больше.
Максим: Мы можем сравнивать наше количество заявок с Belarus Press Photo, то есть, это 100-150 заявок. Из них мы отобрали около 20-30% участников, учитывая еще и то, что во многом это были люди, которых мы знали раньше.
Юля: Мы отсеивали такой процент потому что мы сталкивались с неготовой фотографией, которая не выходит дальше понимания студийного фотосета.
Максим: такой opencall для нас — показатель нехватки фотографического образования в Беларуси. При чем, такое образование — не какая-то техническая грамота, а более сложная структура. Осмысление фотографии не с точки зрения техники, а с позиции повествования, концепции, визуального языка.
Юля: Не техника должна руководить человеком, а у него должно быть, что сказать. Он должен быть сформировавшимся автором, человеком с каким-то высказыванием, который с помощью фотографии делает это высказывание. Понятно, что техника фотографии важна, но она не должна становиться первичной.
Ю: То, что произошло с “Историей белорусской фотографии” - ваше мнение по этому поводу?
Юлия: Белорусская фотография — это очень статичная сфера, как явление, в ней мало чего происходит. Считанные единицы фотографов делают стабильные вещи, по факту — это разобщенная сфера. Все привыкают к тому, что кто-то один берет на себя ответственность. Когда люди делают что-то новое, в любом случае это будет производить резонанс. Очень много разговоров шло о том, что кто-то должен сделать эту книгу. Получается прецедент, начинается критика, которая опускается до такого низкого уровня… Для меня это показатель того, что, опять же, в этой сфере ничего не происходит: только ленивый не высказался по этому поводу, люди не умеют критиковать друг друга; не читая книги, начинают высказываться, не понимая фокуса, который в этой книге отображен, причины, по которой эту книгу сделали. Для меня это показатель слабого сообщества, где нет культуры поддержки, критики.
Максим: Очень много эгоизма, недостаток образованности. Люди, которые спрашивают, где человек “X” в этой книге, явно не прочли даже концептуальную секцию этой книги (в ней объяснена причина включения тех или иных людей в книгу). О чем с этими людьми после такого говорить? Это просто несостоятельная критика.
По поводу договоров — очень много в секторе культуре происходит на договоренностях и контактах. Когда мне пишет человек, которого я знаю и с которым я иногда работаю — я не буду подписывать с ним договор, я доверяю этому человеку. 99 процентов людей, чьи фотографии использовались, соглашались именно по такому сценарию. И конечно, при желании, отсутствие этих договоров можно сделать одной из причин того, чтобы эту книгу уничтожили. Но для меня это абсолютно не соразмерные и сложно объяснимые вещи — книга, над которой шла работа три года, над которой работало огромное число людей… Это очень важное событие в фотографии, культуре Беларуси! И вот просто так переключиться на формальную порку - “а где же договор на эту фотографию?”
Юлия: Давайте посмотрим, выйдет ли хотя бы одна рецензию на книгу, пускай отозванную — все равно у людей она осталась. Опять же, здесь речь идет о том, насколько содержание важнее прецедента. Не ошибается тот, кто не делает. Я думаю, она будет переиздана в pdf-формате, вместо того чтобы собраться и сказать: “Ребята, давайте соберемся, исправим ошибки, еще раз издадим эту книгу”. Вместо рациональных предложений, идет вываливание своих неоправданных ожиданий.
Максим: Была первая редакция “Месяца фотографии”, который организовывает Андрей Ленкевич, за ним проследовал шквал критики: “Как вы могли так громко назвать - “Минский месяц фотографии?”.
За этой книгой стоит большая работа по поиску ресурсов, экспертов (которых у нас не так уж и много), по анализу. Я сейчас читаю книгу и кайфую — это то, что я хотел узнать: что происходило до 2000-х, 90-х. Это важная веха, фиксация.