“Административный кодекс и история искусств - совсем разные книги, так что можно отметиться в обеих”
- Илья Син об обществе, белорусской литературе и ответственности художника
12.02.2020
фото: onliner.by
Илья Син - лауреат премии Ежи Гедройца 2019, писатель, участник творческого движения “Бум-Бам-Лит”, перформер, который однажды вышел из своего памятника, участник группы "Экзарцыстычны Gesamtkunstwerk" и организатор большого количества мероприятий. dadalog познакомился с ним на творческой вечеринке и, конечно же, не упустил возможности пригласить на интервью.
Настя: Я бы хотела начать с разбора одной вашей цитаты:
“Не надо глубоко копать. Это одна из особенностей нашего литературного процесса. Литература и искусство мало кого интересуют сегодня. Людей интересуют эффекты “вау”, которые и сопровождают премию Гедройца с большим призовым фондом, который я получил абсолютно случайно. А художественные процессы, к сожалению, интересуют нас все меньше и меньше. С этим надо что-то делать, потому что это опасная ситуация для всех. Особенно для общества, извините за пафосное слово”.
Н: Что касается интереса к литературе, как он менялся со времен Бум-Бам-Лита и почему, на ваш взгляд?
Илья: В 90-е люди гораздо больше тянулись к какому-то новому экспириенсу, внутренним открытиям. Возможность оторваться от дивана и куда-нибудь попасть была счастьем - не то, что теперь. Все непривычное было интересно, и даже отрицательный опыт считался полезным. Кто-то говорит, что этот опыт не такой и новый - в мировом масштабе. Не знаю, здесь сложно судить объективно, да и, на самом деле, не надо. Главное - это именно собственная перцепция.
Согласитесь, прочитать о каком-то экзотическом блюде - это мало. Новый опыт появляется только тогда, когда оно касается рецепторов твоего языка. В 90-е и Минск был совсем другим: темный город, где почти ничего не происходило. Почти нет кофеен, никаких тебе лофтов, интересные события - раз в сто лет… Сейчас меню куда больше разнообразное, но большинство выбирает из него собственный диван.
Н: То есть, чем больше событий, тем меньше к ним интереса?
И: Как ни странно, кажется, да. Естественно, внимание рассеивается - и это закономерно. Появилось много чего в плане культуры потребления. Никто не пьет пиво на улице и водку по подъездам. Но вот такой парадокс: рост бытовой культуры, вхождение в европейскую цивилизацию, о которой мы столько мечтали, никоим образом не повлияло на интерес к искусству. Например, культовый для меня (и, надеюсь, не только) пластический театр InZhest как был все сорок лет своего существования маргинализированным, так и остался, будучи при этом абсолютно исключительным явлением. У нас как-то так получается: лофты лофтами, а искусство искусством. Хотя мы все очень надеялись, что эти явления взаимосвязаны.
В чем причины? Ну, скажем, подход СМИ: как-то читал гайд по Октябрьской, в котором рассказывают, где купить новую шаурму и какими ингредиентами она отличается от соседней. А вот про культурную начинку этого всего не говорится почти ничего. При слове “рецензия” редакторы таких изданий хватаются за револьвер, хотя у соседей даже самые хипстерские ресурсы этим жанром не брезгуют. Поэтому уровень культуры у нас очень отстает от уровня цивилизации. И в Минске это заметно больше, чем даже в соседних Киеве или Москве.
Н: Почему спад интереса к культуре - опасная ситуация для общества?
И: Сложный вопрос. И очень провокационный. Что интересно, он возникает исключительно у нас. Соседи почему-то на этот счет не рефлексируют и молча поддерживают культуру, вкладывая в нее в десятки раз больше (это я, например, про Польшу) денег, чем мы.
И ведь правда: на кой черт нужна современная белорусская культура, если мы а) можем импортировать актуальный продукт из-за границы (говорят, он там лучше, в чем я лично сомневаюсь. К тому же, иностранные институции, которые почему-то поддерживают культуру, сами готовы за это платить) и б) пользоваться уже накопившимся в анналах - в стране, где интеллектуальная собственность ценится меньше электроэнергии, с этим вообще нет проблем.
Соответственно, мы пришли к целиком рациональному выводу, что современная белорусская культура обществу не очень и нужна. Почти не сомневаюсь, что подобных идей придерживаются и те, кто наверху. Узнайте, сколько у нас получает артист высшей категории, и вы сами убедитесь в этом.
Какой встречный аргумент можно привести? Ну, например, такой: потомки будут воспринимать наш век не праз качество соуса в фастфуде, а, прежде всего, через культурные события. Причем заметьте: им будет до лампочки, сколько экземпляров книги было продано и сколько плюшек съел автор за эти деньги - а именно это нас сейчас и интересует.
Н: Это плохо, на ваш взгляд?
И: Да, искусство живет по своим законам, а не по законам коммерции, и важно, чтобы автор это понимал.
Но я не то чтоб сильно думал о будущем человечества, так что для меня такой аргумент не очень убедительный. Лично мне просто нравится то, что я делаю, я получаю от этого какой-то сложно объяснимый драйв, спасаюсь от депрессии. Вот, собственно, и все объяснение.
Н: За кем сами следите из литературной или общекультурной среды?
И: Стараюсь за всеми, но не хватает времени.
Н: Многие из пишущих белорусов делают это на русском или другом языке, и получается, что белорусы создают не белорусскую литературу. Может ли это измениться, какой у вас прогноз?
И: Не знаю. Литература - вещь интимная, и на месте автора я бы создавал ее на родном для себя языке, как, собственно, и делаю сам. Что до этой глупой и бесконечной дискуссии: можно ли считать белорусскими литераторами тех авторов, которые пишут по-русски, но живут в Беларуси и позиционируют себя как белорусы… На мой взгляд, это бессмысленный терминологический вопрос.
Каждый вынужден признать, что есть белорусы, которые говорят по-русски. Кто-то из таких белорусов пишет стихи - это уже чисто статистика. Соответственно, можно выделить этот пласт как “литература русскоговорящих белорусов”. Но звучит это шершаво. “Русскоязычная литература Беларуси” - гораздо лучше. Вообще, я и сам всегда подчеркивал, что создаю белорусскую литературу, а “просто литератур” по-белорусски. Да и наша страна никогда не была культурно однородной, и, вероятно, никогда не будет. Остается только признать это.
Н: Что думаете о новом издательстве Светланы Алексиевич?
И: Начнем издалека: приватные инициативы - это всегда хорошо. Но я считаю, что все разделения и попытки идентификации на литературном поле должны происходить (или, точнее, не должны, а могут) исключительно на основании эстетических критериев. Пол, возраст, ориентация и размер ноги играют не самую важную роль.
Н: То есть, женщины не начнут писать больше, когда это издательство появится?
И: Может, и правда есть такая женщина, которая пока что по какой-нибудь причине не может писать, а теперь у нее будет такая возможность. Но я в этом сомневаюсь.
Н: Саму Светлану к какой литературе бы отнесли, кстати?
И: Сложно сказать, потому что я никогда об этом не думал. Не имею потребности делать подобные классификации. К какой она сама себя относит, к такой и относится.
Н: Что вы думаете о том, что сейчас именно искусства становится меньше, но развиваются креативные индустрии?
И: Это грустно. Авторский продукт - основа художественного процесса. Не важно, под каким соусом он подается. Авторские высказывания есть, я вижу много новых интересных проектов, но они часто теряются среди всех этой мишуры. Кажется, искусство и разные индустрии идут у нас параллельными путями.
Н: Как вы для себя отличаете искусство от творчества?
И: Сложный вопрос. И снова терминологический. Есть демократическая теория: если человек называет что-то искусством - это и есть искусство. Важно то, что вкладывает автор, и важна непосредственная коммуникация автора с читателем. А она зависит от двух субъектов и еще от бесконечного числа разных факторов. Проснулся в плохом настроении - все тебе кажется обманом и профанацией. Накатил хорошего вискаря - и внезапно космические смыслы начинают считываться в каждой приподъездной лавке. Тяжело представить конкретные критерии. Я думаю, это в принципе невозможно.
Н: Как построить коммуникацию между художником и зрителем, чтобы она была полезной для каждой стороны?
И: Сегодня это самый сложный вопрос, потому что именно такой коммуникации больше всего и не хватает. Есть, что показать, есть места и есть (по крайней мере, хочется верить) потенциальный зритель, но он остается потенциальным. Так что ответ у меня такой: надо делать то, что ты можешь и хочешь. Что касается каких-то глобальных подходов, думаю, они, прежде всего, в информационной сфере. Позарез нужен какой-то общий портал, который бы объединял всех деятелей культурного поля с их авторской сознательностью.
Н: Однажды вы высказывались о ситуации, когда в 2018 12 человек устроили перформанс возле Освенцима, а потом были осуждены. Вы сказали, что юридическая реакция была слишком. Я не защищаю ничью позицию сейчас, но насколько закон должен быть другим для художников и должен ли вообще?
И: Она была неадекватной, потому что статья называлась “осквернение”. У меня есть вопрос: может ли считаться осквернением художественное действие, направленное против войны, как бы оно не было формализовано? Если бы судили за какие-то конкретные вещи - скажем, публичное оголение - вопросов бы у меня не было. Но вот этот фактор оценочности в юриспруденции просто не может не настораживать.
Закон для художников другим быть не должен. Это просто разные плоскости. Все спрашивают: “А если я сделаю какую-нибудь гадость, то что, штраф не платить, потому что это искусство?” Так нет же: административный кодекс и история искусств - совсем разные книги, так что можно отметиться в обеих. У нас вообще есть такая проблема, когда понятие “искусство” имеет какую-то оценочную характеристику: мол, если это искусство, то оно уже точно обязательно доброе и важное. Я считаю, что это понятие абсолютно нейтральное и не предусматривает оценочного фактора. Как, например, стол.
Н: В чем проявляется ответственность художника?
И: У каждого по-своему, это индивидуально. Есть только одно общее правило: ни одно живое существо в результате не должно пострадать, кроме, разве что, автора. А дальше… Искусство - это не индустрия, у каждого свои вопросы и ответы. Спорные и конфликтные ситуации всегда будут. Каждый имеет право делать, что хочет. Но это, очевидно, не избавляет от ответственности.